Андрей Зорин: «Толстой, империя и война»

Не только многочисленным почитателям Льва Толстого, но и исследователям его творчества порой непросто соотнести между собой два его образа. Молодой артиллерийский офицер, участник колониальной войны на Кавказе и Крымской кампании, автор самого знаменитого в русской литературе романа о «народной войне» мало похож на седобородого пацифиста, видевшего в военной службе самое большое зло человеческой истории и отрицавшего само разделение человечества на «национальности и расы». Между тем понять «Войну и мир» значит увидеть в романе зерна толстовской философии непротивления злу насилием, а осмыслить радикальность этой философии невозможно, не уяснив толстовское отношение к насилию как к важнейшей составляющей человеческой природы и общественной реальности.

Для Толстого естественной жизнью живет только человек, неразрывно связанный с землей, на которой стоит его дом, плодами которой он кормится и в которую он ляжет после смерти. Поэтому защита своей земли оказывается для такого человека внутренне мотивированной, даже если она сопряжена с насилием. Однако даже в «Войне и мире» позицию Толстого на войну и насилие, никак нельзя свести к апологии народной войны, истолкованной как врожденный инстинкт. Такое отношение было для автора романа естественным, но как бы доморальным, дохристианским, противоречащим личному нравственному чувству, которое должно быть столь же присуще человеку, сколь и привязанность к своей земле и своему племени. Антиимпериалистический настрой Толстого не менялся никогда, но в разных своих произведениях он высвечивал различные грани неизбывного столкновения между природным биологическим инстинктом жизни и вечной правдой нравственного закона, между понимаем человека как родового существа и отдельной нравственной личности. Едва ли в этом стоит видеть «противоречие» писателя и мыслителя — скорее, сложность вопроса, который мучил его всю жизнь.